Анонс №3-4 (2023 год)
ПРОЗА
Ксения Голубович. Русская дочь английского писателя. Реквием в стиле У.Б. Йейтса
«Приехавший из Оксфорда профессор литературы рассказывал нам о позднем викторианстве, о блаженном XIX веке, о Браунинге, Россетти, Теннисоне. Есть что-то бесконечно привлекательное в том периоде, когда поэзия была создательницей и поставщицей «волшебных», «альтернативных» миров, существовавших в благозвучии и точных метафорах, купающихся в целом море широких миров человеческих чувств, чем, в общем-то, она не является сегодня. Быть может, то время – тот последний раз, когда у человечества было ощущение, что так или иначе, а миром правят «бабушки» и «дедушки» – и рожденные в двадцатом веке еще ощущали себя внуками тех, кто обитал в театрально-насыщенных декорациях, которые достославный Ингмар Бергман покажет в своей бессмертной ленте “Фанни и Александр”. Мир тяжелых штор, что защищают домашний уют от внешнего холода, мир вензелей и визитов, мир карет, лошадей и медленной техники, и мир, где хорошо изданные книги разрезаются специальным ножиком с ручкой из слоновой кости и инкрустациями на ней. Все любовно отделано…»
Вадим Ярмолинец. Зайчик. Идиот. Рассказы
«…Стоявший на другой стороне улицы Виталик видел, как его черный кадиллак-эскалейд покатился быстрей, быстрей и выскочил на тротуар, взлетели в воздух задние колеса, мелькнул черный прямоугольник днища, и машина сползла в канал. Толпа завыла от восторга. Он едва протолкался через идущих и замер у перил. Вода еще волновалась, и там, где машина ушла ко дну, бурлила от поднимавшихся к поверхности воздушных пузырей. Лебеди, отплыв на безопасное расстояние, с удивлением оборачивались на непривычно шумный с утра берег. Потом Виталик увидел в зеленоватой мути, как из заднего окна высунулись светлые руки…»
Михаил Окунь. Ключи. Рассказ
«…Решил прогуляться. Кто-то сказал, что прогулка – лучшее развлечение для бедных. Соглашусь, но добавлю – не только для бедных. Возможность дышать, двигать руками-ногами, смотреть на деревья, на выползень-ручеёк, пробивающийся по дну заросшей канавы. Это тебе не в аду.
В аду я несколько раз побывал во сне. Это были не какие-то азиатские пытки и прочие ужасы. Просто лежишь ты в каком-то тесном ящике в позе эмбриона, и ни пошевелиться, ни разогнуться не можешь. Даже в каменном мешке тюремной камеры можно сделать два шага вперед и столько же назад. Даже в гробу можно вытянуться во весь рост. А тут – ящик. И так – вечность…»
Игорь Масленников. Землянка. Ротвейлер. Рассказы
«…Торговый центр разграбили и сожгли первым делом, еще когда город окружали. Теперь на расчищенной парковке продавали еду, газовые плитки, старые велосипеды. На асфальте стояли клетки с курами. Рубли принимали охотнее, чем гривны. Инвалидка без ноги пела под фонограмму; музыка с сильным эхом звучала из динамика, примотанного к креслу-каталке. Непонятно было, то ли ей оторвало ногу недавно, то ли ее не было и до войны. Греки продавали овощи. Кого-то стригли под машинку. Дедушка продавал веник и так и заснул на табуретке с веником в руках. У редких палаток тарахтели генераторы. Стены палаток были все покрыты отрывными объявлениями и надписями маркером: поиск людей, маникюр, продажа топлива, уроки с репетитором, магазины наркотиков в Даркнете и так далее. Больше всего объявлений было про маникюр…»
ПОЭЗИЯ
Елена Михайлик
«На привычно холодной площади /посреди (опять!) замятни, /кроме змеи и лошади, / нет у Анны родни. /В остальных что говори, что не говори. / Спросите ее, Андреевну: / что она сохранит, / переписав свое время / в бронзу или гранит, / выдумав все – и слово, и друга, и декабри? / Нет, не воздух, не совесть, / не разум, не ремесло, / А маленькую способность / не путать добро и зло / и все еще улыбаться – ядовито, легко, светло, / находясь у смерти внутри».
Ян Махонин
«это все очень забавно / Бывает / а там уже / и страшно / там уже / забанят / там уже за горло / завтра / или / послезавтра / смотри / смотря какая погода / похоже / застряло / что-то / в горле застряло / ну нет / не расстреляют же / не».
Богдан Агрис
«как разговорится намедни / непрошеный книжный двойник / а самое малое сердце / захочет в рисунок простой / так луны пройдут напоследок / одеты неброско но вот / приходишь ты ветр белокурый / в зерцало пожатой волны // немало скупы оболочки / сих непоправимых семян / не время ли выглянуть косо / по топкому свету где перст / возник образцово и горько / громоздкие спят образцы / и тихо качается люлька / и лунного дыма свирель».
Антон Симоненко. Очерченные глиной
«Дорога, скользкая после дождя, / шаги, очерченные глиной, / и я не уезжал, хотя / не видел месяц этих линий, / где станция железная шумит, / и папоротники вокруг дымятся, / где дачники, безумные на вид, / раскланиваются и суетятся».
Любовь Колесник
«слава проходит транзитом / поезд москва воркута / буду твоим паразитом / здравствуй стальная пята / буду твоим короедом / дуб в орденах и цепях / я никуда не уеду / я повсеместно в гостях / мамка на стол накрывает / жри жестяной огурец / муза медуза кривая / коми-пермяцкий волчец / дробное медное мыто / в небо уходит трубя / мне повсеместно закрыто / я ухожу из себя»
Сергей Слепухин
«Одно утешает, / между поломанных стульев / есть местечко присесть, / вздохнуть, отдышаться. / Комната с мебелью старой, / звезды золотые огарки / в тусклом окне. / Неужели и вправду / всё это было, / и всё продолжается снова? / Можно ль продлиться, / в слова уходя без ответа? / Куклы безмолвны / на крашенном старом комоде, / неуследимы / в глазницах фарфоровых мысли. / Мартовский луч-простачок / в раме оконной хиреет»
ИЗ КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ
Александр Ожиганов (1944–2019). Из книги «Треножник». Публикация, вступление Светланы Варкан-Ожигановой
«Александр Ожиганов в 80-х годах задумал книгу о греческих мифах “Треножник”. Это не был эскапизм. Как объяснял А.О., «настоящий миф, никогда не был попыткой бегства от действительности, напротив: это попытка в этой действительности, в её основных проблемах – разобраться». Ему хотелось рассмотреть мифы и с религиозной стороны; показать, что греческие мифы – это не просто развлекательное чтение для школьников, а нечто гораздо более существенное и важное для понимания природы человека, истории, культуры».
ВОСПОМИНАНИЯ
Сергей Боровиков. Борода
«У наших родителей бывали и свои исторические отметины.Моя мама обязательно поясняла: “Ты родился, когда отменили карточки…” Или наоборот, карточки отменили, когда я родился? Нет, мама не спутала бы первенство личного события перед всеобщим. Возник-то я 21 февраля, а решение Политбюро ЦК ВКП(б) “Об отмене карточной системы и денежной реформе” помечено 13 декабря 1947 года, так что почти год жил при карточках, но ей, конечно, помнилось главное событие года. Посмотрел, что это был за год. Начал почему-то с кино. Советское было тогда в упадке, и фильмы в основном идейная скука и гадость вроде “Русского вопроса”, а лучшее это “Золушка” и “Подвиг разведчика”».
ПУТЕШЕСТВИЕ
Михаил Бару. «Не имеющий известности» (Начало. Продолжение следует)
«Как известно, у кошки девять жизней. Есть такие города, которые любой кошке… Взять, к примеру, Порхов – маленький районный центр в Псковской области – в первой своей жизни он родился почти восемьсот лет назад, в другом месте и в другой области, которая тогда называлась республикой…»
ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА
Николай Подосокорский. Фантазии о будущем: от Тихого дома к Чистой комнате
О кн.: Новое Будущее / Составитель Сергей Шикарев
Андрей Пермяков. «Этически рискованное мероприятие»
О кн.: Аня Герасимова (Умка). Кирпич на кирпич. Дневники 1980-х
Александр Марков. Очищение первых и вторых чувств
О кн.: Алексей Порвин. Радость наша Сесиль
Ольга Туркина. Органная музыка тростника
О кн.: Владимир Коркунов. Тростник на изнанке земли