Опубликовано: Год литературы, 25.12.2017
Источник https://godliteratury.ru/projects/literaturnoe-obozrenie-periodiki-7
Автор: Борис Кутенков
ОБЗОР БУМАЖНЫХ ИЗДАНИЙ (КОНЕЦ НОЯБРЯ — ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА ДЕКАБРЯ)
(…)
Еще из новых переводов — Георг Тракль в «Волге», где интересны не только сами тексты, но и развернутые комментарии к ним переводчика Алёши Прокопьева. «Первое же стихотворение показывает нам, как меняется поэтика Тракля. Изменения сразу не видны, но поражают, когда начинаешь их замечать. Во-первых, это более тонкая игра с цветовыми эпитетами (которые, как мы уже давно выяснили, только притворяются цветовыми). Симметричной строфике соответствует рамка коричневатого (тронутого багрецом) и темно-золотого (в переводе «тусклое золото»), внутри которого из строфы в строфу, неторопливо, последовательно и настойчиво, как удары колокола, звучат: In blauer Höhle, das blaue Wasser, Ein blauer Augenblick, in heiliger Bläue — это последнее вставлено вообще в (фонетически, ритмически и интонационно) волшебную строку Und in heiliger Bläue läuten leuchtende Schritte fort, что я еще больше двадцати лет назад попытался передать через комплекс «в — св — снв — свт — звн», и до сих пор считаю это удачным решением…»
Весь в ягодах куст бузины; безмятежно детство
Обитало в синих пещерах. Теперь над ушедшей тропой,
Где один только, в мягкий багрец, дикий сорняк шелестит,
Задумались тихие ветви… шум листвы
Точно такой же, как синяя вода в скале поёт.
Нежно печалится дрозд. Пастух
Следует молча за солнцем, что катится там с холма.
Там же — глава из готовящейся книги Олега Лекманова и Михаила Свердлова о Венедикте Ерофееве. Книга выйдет в январе в Редакции Елены Шубиной (главы также предполагает опубликовать «Новый мир» и «Лиterraтура»). «Ольге Седаковой Ерофеев говорил, что «из владимирского педа» «его выгнали за венок сонетов, посвященный Зое Космодемьянской». В интервью И. Тосунян он сообщил, что его исключили «за чтение Библии»: «Я Библию тихонечко держал в тумбочке общежития ВПГИ, а те, кто убирали в комнате, её обнаружили. С этого началось! Мне этот ужас был непонятен, ну подумаешь, у студента Библия в тумбочке!» Такое объяснение звучит не очень правдоподобно, хотя бы потому, что в студенческих общежитиях не было уборщиц, там наводили порядок сами жильцы — дежурные по комнате. Или на Венедикта донесли его соседи по общежитию?»
Из прозы — рассказ Татьяны Замировской «Мир железного зайчика» — перекликающийся с кортасаровским «Мы так любим Гленду», сочетающий узнаваемость ситуаций с парадоксальностью образа главной героини, вокруг которой строится повествование. Своей незавершенностью рассказ явно встраивается в будущее собрание новелл, оттеняющих друг друга. Отмеченные еще в рецензии Екатерины Перченковой двухгодичной давности черты прозы Замировской — «быт, в два слова здесь и там упомянутый, если собрать все упоминания, то едва ли не бесконечный. Описанный с такой детальностью и такой любовью — как описывают асфальт, который пробивает ничейная трава…»,«сплошная музыка. Как неизлечимое свойство языка» и «жизнь, переживаемая как ужас, как изумление и дрожь» в этой истории, кажется, начинают играть новыми красками.
(…)