Опубликовано: журнал «Интерпоэзия», 2017, №1
Автор: Марина Гарбер, Лас-Вегас
ЖУРНАЛЬНЫЙ РЯД. ДЕСЯТЬ ПОЭТИЧЕСКИХ ПОДБОРОК 2016 ГОДА
О стихах Владимира Гандельсмана, Дмитрия Веденяпина, Геннадия Каневского, Александра Кабанова, Анны Павловской, Бориса Кутенкова, Сергея Соловьева, Марии Ватутиной, Андрея Фамицкого, Татьяны Вольтской
(…)
Андрей Фамицкий. «как ярко вспыхивает спичка…». Волга. № 9-10, 2016
Стихи, написанные молодой, но твердой рукой. В них много желания, много света – жажды света – хоть поэт, по всей видимости, старается казаться взрослее, умудреннее и, следовательно, печальнее, чем он есть на самом деле. Вопрос даже не в возрасте, хотя свежесть этого голоса очевидна, ведь настоящий поэт вообще склонен к неожиданности, в любом возрасте, да и в свои неполных тридцать поэт может знать больше, чем иной не пишущий пятидесятилетний (да простят мне читатели приблизительное цитирование известной цветаевской реплики о Гронском). Однако зерно в том, что Фамицкий по своему складу – поэт редкого для русского лирика не трагичного восприятия реальности. В нем ощутима та радость бытия – не без горчинки, – которую нам в свое время пришлось «экспортировать» у декадентов, романтиков и прочих итальянцев. Если же со всей серьезностью искать корни поэзии Фамицкого (а их на данной стадии творческого развития искать необходимо), то они, скорее всего, ведут к Анненскому, с его любовью к невозможному, с его тихой печалью, с его осторожным световым посылом и тягой к мистике, к исповедальной монологичности, к формальной строгости, наконец. Все вышесказанное об Анненском в определенной мере приложимо к Фамицкому (к слову, у Фамицкого есть прекрасные стихи об Иннокентии Федоровиче). Жажда света не отрицает отчаянья, любовь к жизни не лишает поэта скепсиса по отношению к ней. Напротив, эти категории неразрывны. И здесь, пожалуй, к месту слова Н. Пунина об Анненском, подтверждающие эту мысль: «…Анненский, конечно, был влюблен в жизнь, и он караулил ее везде, за каждым углом своей мысли, на перекрестках, по площадям, караулил с мучительной настойчивостью, с тоскою, отчаянием и неврастенией настоящего влюбленного».
* * *
как ярко вспыхивает спичка
перед кончиною своей,
всем истеричкам истеричка!
уймись, прикуривай скорей.
так пепел падает на брюки,
так дым летит под потолок.
так жадные до света руки
опустошили коробок.
Этим стихотворением открывается подборка Фамицкого. А следующим ниже – после стихов о повседневном, об одиночестве, о любви – мнимой и настоящей (и здесь не без легкого – в меру – юмора и самоиронии), о созвучии, о некрикливой благодарности – как конкретным людям, так и бытию в целом, – заканчивается:
* * *
облако входит в облако,
облаком становясь.
что до стихов – два столбика,
чтобы наладить связь
с облаком, с небом, с космосом,
с теми, кто с нами врозь.
с тем, кто чудесным образом
всех нас прошел насквозь.
Одно из отличий между двумя поэтами все же радует: как известно, Анненский сознательно отказывался от публикаций вплоть до тридцатилетнего рубежа; Фамицкий же публикуется как в «толстых» журналах, так и в сетевых изданиях, что дает нам возможность следить за процессом его неуклонного и стремительного роста.
(…)