Опубликовано: Молдавские ведомости, № 34 (2189) от 12.10.2020, 16. 59
Автор: Ирина Мазура
Предназначение, выбор, судьба… О романе Бориса Клетинича «Моё частное бессмертие»
12.10.2020, 16:59
Первую книгу автора, чуть больше года назад выпущенную престижным московским издательством «ArisBooks», критики назвали неординарным литературным событием, ведь Клетинич выстроил в своём романецелый исторический (румынско-бессарабско-советский) нарратив 1930-40-хх на удивительном языке поэтической и вместе киносценарной прозы. И пускай непростая драматургия романа делается порой камнем преткновения для читателя, сторонников у него тоже немало. Роман был номинирован на«Национальный бестселлер» 2020 года», представлен на всех главных книжных событиях в России. Сегодня «Моё частное бессмертие» («Волга», 1-4, 2017, «ArsisBooks», M., 2019) читают во многих странах мира.
Впрочем, «читают» – не совсем подходящее слово. В этот текст входишь, как в чудом ожившую многомерную картину, наполненную светом, запахами и звуками. В ней вдыхаешь аромат сирени, чувствуешь, как скрипит под ногами будто вчера выпавший снег, своими глазами видишь, как играют в ночи лунные блики, кожей ощущаешь мягко греющие прикосновения весеннего ветра, слышишь, как поет ручей. Язык, образы создают удивительный эффект присутствия.
Вот вчитайтесь: «Утро было только с грядки, такое свежее».
Или: «Небо пожелтело от солнца, заслезилось от лучей. Морщинки тепла в нем обозначились».
Или: «Луна горела так, точно ей пощечину врезали»…
Говорят: словом нельзя передать звуки природы или музыки, модуляции певческого голоса, палитру красок на полотне живописца. Борис Клетинич доказывает, что можно.
Конечно, это дар, Богом данный и отшлифованный трудом и стараниями автора. Но не только. В психологии существуют такие понятия, как контекстные опыт и навыки, это когда приобретенное и изученное ранее отпечатывается и проступает в любом деле, за которое человек берется. Музыкальность и сила романа – от уникального мощного голоса Бориса, великолепного исполнителя романсов и песен. Кинематографичность романа, его многослойная и вместе логичная драматургия – от профессии сценариста, которую автор приобрел во ВГИКе (в далеком 1987-м по сценарию Бориса Клетинича был снят полнометражный художественный фильм «Ваш специальный корреспондент»).
Добавим, что Борис – талантливый поэт. Отсюда – ритмика и лиричность.Отсюда весь этот удивительный текст. Который дышит, говорит, летает.
Не случайно в аннотации, представляющей и предваряющей роман, жанр его был определен как историческая сага на языке поэзии. Это правда. «Моё частное бессмертие» подходит под определение поэмы в прозе.
А еще это – это могучая многомерная симфония. Судьбы героев – как разноцветные нити, из которых соткано полотно эпохи. История в широком смысле и состоит из историй множества людей, каждый из которых совершает те или иные поступки, совершает свой собственный выбор. Мотивы выбора – самые разные: стремление к светлому будущему, авантюризм, охота к перемене мест, материнский страх за детей, непреодолимое желание преуспеть в литературе, в спорте, в любви.
Молодых идеалистов из Оргеева, входившего до 28.6.1940 в состав Румынии, влекли коммунистические оркестры и нарядная иллюминация на противоположном берегу:
«…Русский берег был коса, отмель. Точно ласкающую пятерню запустили в светлые вихры Днестра».
Днестр – далеко не самая крупная река в Европе. На карте он – тоненькая ниточка. Но для двух девушек-перебежчиц (Софийки и Хволы) Днестр огромен. Он – граница между до и после, между счастьем и прозябанием, между музыкой великих целей и глухотой провинциального мещанства.
Перейти по льду под покровом ночи из одной страны в другую не каждый отважится. Но решение принято. Через много лет София, бабушка главного героя Вити Пешкова, горько пожалеет о том шаге.
Хвола, сменившая и имя, и национальность будет благодарить судьбу за счастье воспитывать и растить пасынка Виктора Корчняка, проообразом которого стал знаменитый гроссмейстер Корчной. Настанет день, когда и он решится на побег – из России в Голландию, где попросит политическое убежище.
Самый болезненный выбор – когда приходится отрекаться, любя, идти на крутой поворот, догадываясь, что твое решение может осложнить, а то и разрушить жизнь близких. Осенью 1941 в блокадном Ленинграде Хвола-Ольга получает одновременно два документа –о статусе опекуна над пасынком и запрос от сестры, задержанной на блокпосте в Одессе, в которую вот-вот ворвутся гитлеровцы.
«Получилось так, что две его руки совершают два одинаково важных действия на противоходе: левая отнимает запрос Николаевского КПП г. Одесса, а правая вручает бланк Фрунзенского райотдела НКВД г. Ленинград. Левая – отнимает маму-папу-Еву-Мушку. Правая – присуждает все права на Витьку… Возвращая запрос, Хвола скользнула глазами по тексту и, уже без дробления на слоги, без мельтешения печатных букв в глазах, вобрала в душу и в мозг все недочитанное: «…гр.Москович Ева-Мушка утверждает, что из-за быстрого немецко-румынского наступления вынуждена покинуть территорию МССР и направляется в г. Ленинград к сестре. В силу объявленного режимного профиля г. Одессы и усиления борьбы с засланными немецко-румынскими диверсантами, просим установления личности сестры или подтверждения отсутствия таковой в городе. Имя сестры: Хвола Москович, возраст: 1915 г.р.. На территорию СССР проникла в 1935-м году с территории боярской Румынии (ИИП-42)». Подпись. Печать.».
Страшно представить, что творилось в душе молодой женщины в те короткие доли секунды, с какой виной и тяжестью на сердце вспоминала младшую сестренку, которая, не получив нужный документ, попала в СибЛаг как диверсант, проникший в Россию с вражеской территории боярской Румынии.
История повторяется, когда пасынок Витя, выросший до шахматиста мирового уровня, отказывается вернуться в СССР после выступления на турнире в Голландии, подставив тем самым под удар будущее своего собственного сына. Судьба этой семьи будто бы ходит по кругу.
Две матери спасают детей. В июне 1941 Шанталь Стайнбарг, вторая бабушка Вити Пешкова, соглашается на предложение хорошо осведомленного (о скором начале войны) знакомомого отправить в далекую непонятную Россию 4-летнего сына Левушку (Львёнка). А несколькими годами позже, уже в Ленинграде, Ольга-Хвола чуть ли не снимает со следующего в эвакуацию эшелона обожаемого пасынка,несмотря на предупреждение свекрови, что в городе на Неве скоро будет война. Для преданной матери налеты и бомбежки – не довод. Ей важно удержать мальчика при себе, быть с ним рядом. Вот такие противоположные решения. Безжалостные дилемы выставляла людям эпоха. Увы, времена – единственное, что мы не выбираем.
Автор романа исподволь, ненавязчиво предлагает читателю задуматься о феномене судьбы. Сколько в ней – от замысла Божьего, стечения обстоятельств, воли случая, собственного выбора. В этом смысле «Моё частное бессмертие» – своеобразный философский трактат, изложенный живым, пульсирующим языком настоящей литературы.
А еще это роман-ребус, состоящий из нескольких оставленных без ответа загадок.
Главная из них – тайна третьего Ша.
Был некий Петр Ильин, преуспевающий поэт, строчивший«датные» стихи для передовицпартийных газет (это уже в благополучные 1960-е).И что же… Неожиданно для всех он конспиративно переправляет за рубеж написанное им сочинение (в прозе!) о событиях 1930-40-хх в Бессарабии. И – в силу разгоревшегося плагиат-скандала – получает от самого Солженицына хлесткую и намертво приклеившуюся кличку «Третий Ша»!..
«Тоже мне – литературная сенсация!.. Ха-ха!.. Тоже мне – Третий Ша!» (из радиоинтервью А.И.Солженицына русской службе Би-Би-Си, 1971). Первый «Ша» – это Шекспир (1564–1615). Второй – Шолохов М.А. (1905–… ) Третий – Шор (Ильин) Пётр (1908–1969). Только в чем тут фишка?.. В проблеме авторства!.. В том, что на всем выгоне мировой литературы именно эти три кадра: 1.столбы шекспировских томов, 2. горько-полынный донской эпос, 3. картонная, с тесемками, «Папка» цвета стружки (молдавский полиграфкомбинат. Арт. 122 ), нелегально вывезенная Фоглом за рубеж) –… взбесились и понесли, задурили и закипели, сбросив с себя седоков, считавшихся их творцами. Но если с первых 2-х – как с гуся вода, то 3-й – пострадал по полной. Слух о плагиате, реактивно-быстрый, моментально-международный, прикончил его…».
А что же на самом деле? Кто настоящий автор? Шор-Ильин? Или давно уже пропавший со всех радаров отец Шанталь, у которого из рук вон плохо шли дела с пчеловодством и другими ремеслами? Работал кое-как, зато дни и ночи напролет «возился» со своими тетрадками. Окружающие считали его неумехой и лентяем. Но у Всевышнего, по всей видимости, были на этого человека свои планы, никоим образом не соотносящиеся с представлениями жителей провинциального Оргеева.
Мне, как читателю, думается, что именно отец Шанталь и создал нашумевший текст. Но это мое мнение. Возможны и другие.
«Каждый пишет, как он дышит». Читает – тоже. Проживая страницы хорошей, глубокой книги, мы воспринимаем текст не одинаково, каждый – по-своему. По-своему трактуем изложенное автором, строим догадки. Собственно, настоящая литература тем и отличается от чтива, что побуждает нас думать.
Лев Пешков (урожденный Стайнбарг) носит фамилию Пешков, данную ему в детском доме в Чувашии. Почему «Пешков»? Отсылка к А.М.Горькому? Вряд ли. Мне, читателю, кажется: чиновники от просвещения произвольно внесли запись в метрику нового воспитанника, руководствуясь примерно такой логикой: мальчику-сироте, если повезет и будет усердно трудиться, не заказанопри советской власти пройти из пешек в ферзи. Ну, а если не повезет… – то сам виноват.
В ходе романа именно далекий от шахмат Лев Пешков-Стайнбарг взял на себя миссию добровольного помощника, секунданта, а также прачки и кухарки, психолога и конфидента при гроссмейстере-беглецеВикторе Корчняке, весьма нуждавшемся в бытовой опеке. Корчняк пробивается к главному Матчу жизни, к поединку за корону Чемпиона Мира, и при этом он эмигрант, лишенный какой бы то ни было поддержки.
Судьба Корчняка – одна из значимых нитей романа, искусно вплетенная автором в ткань повествования. На шахматной доске «Моего частного бессмертия» – множество героев, которые так или иначе связаны с разбросанной по свету семьей Москович – Стайнбарг – Пешковых. Но, как мне видится, тема шахмат в данном случае шире темы личности. Квадрат в клеточку – такой схематичный прообраз мира, в которомкаждой из фигур отведены разные роли.
Но от кого зависит исход игры? От Всевышнего? От цепи случайностей? От воли к жизни той или иной ключевой фигуры? От ураганных ветровистории, порой сметающих с доски без разбора всех участников сражения?
Но последний знак препинания в книге – восклицательный. Таков утвердительный ответ Бориса Клетинича на гамлетовский вопрос: быть или не быть. Быть или забрать ход обратно (по выражению бабы Сони). Жить – или уйти в минералы!
Выбор автора очевиден.
Символично, что в шахматной нотации знак восклицательный означает сильный ход. Ход глубокий и принципиальный. Тонкий и интересный ход!
Ирина Мазура