ПРОЗА
Владимир Тучков. Черный полковник. Рассказ из цикла «Протяжные песни Среднерусской возвышенности»
«…Собственно, меня ничто уже не удивляло. Ни то, что мы идем уже долго, без отдыха, довольно быстро, но никакой усталости не ощущается. Не удивило меня даже то, что полковник прошагал по верху воды, когда путь нам преградил небольшой ручей. И даже полы своего плаща не намочил. Мне же пришлось проделать шагов пять по колено в воде…»
Иван Макаров. Капли и камни
«…А как хорошо все начиналось! Прыгал, скакал, без ума смеяхся… А теперь пожинаю грустные плоды унылой беспечности… Все-то я проспал: и раздел и передел собственности, и раздачу способностей и талантов… Что делать? Даже на самое бессовестное не гожусь… Даже в милицию меня не возьмут, а если возьмут, то не на службу, а только в задержанные… …Стыдно беспечному! От беспечности то и дело забываю даже, что жизнь прекрасна. Так и живу. Что приснится, то и выпью…»
Дмитрий Раскин. Тётя Клава и Лёва Бриллиант. Рассказ
«…Позже, недоумевая, как он мог полюбить и что он, собственно, в ней любил, Лёва вспоминал этот ее экспромт. Две-три черточки обаяния, две-три девичьи ужимки, живость характера, девичье очарование, самое первое, ранее… и этот ее смех, ее простодушие и незащищенность – и за всем за этим угадываются, как само собой разумеющиеся, легкость характера и душевность. Только довольно быстро выяснилось – не было вовсе ни душевности, ни легкости даже…»
Кирилл Курбатов. Охота оленей. Смерть председателя. Рассказы
«…Натурально, лежит во мху кусок скалы, то есть камень, он же the Rock. Какие у камня того изгибы, какие черты, какие выступы, что неумолимо напоминают Скалу. Как море вырезало из Италии сапог, как астероиды запятнали Луну, так и Дуэйн Скала Джонсон обратился в камень. Лежит каменная голова его на траве, припекает солнце лысину, а вокруг зигзагами муха кружится. Жужжит, порхает, никак не может выбрать место для посадки. И вдруг хвать – пускает Скала свой длинный язык, и нет мухи, проглотил он ее. Закрывает глаза с полным дзэном, будто нашел предназначение свое. Нет более нужды продавать наушники, нет нужды рекламировать яблоки. Умиротворился Скала…»
Анатолий Бузулукский. Крокодил. Внук обнимает. Фотографии. Рассказы
«…Мельников о конфузе не сказал ни жене, ни дочери. Лег спать с хохотком. Пришла мысль: надо бы объясниться с директором. Как чеховскому чиновнику – с генералом: мол, не нарочно чихнул на вашу досточтимую лысину, черт, мол, попутал с этим “крокадилом”. Вся наша литература – самооговоры. Отмахнись, забудь, подумай о свободе, воле. И глядь, как раз умрешь…»
Дмитрий Зарубин. Мастер ключей и прекрасная крановщица. Рассказ
«…И они двинулись, причем крановщица пыталась быть моложе, как то: прыгала на воображаемых классиках, заставляя мастера конвульсивно дергаться вслед за собственной дланью, не отпускаемой рыже-фиолетовой девицей даже в момент невесомости; пробовала свистеть соловьем, распугивая с мусорных баков авторитетных ворон; начинала декламировать и тут же забывала какие-то сентиментальные стишки, почему-то оканчивавшиеся нецензурными словами и сомнительными выражениями; поминутно кокетливо оглядывалась на Романа, спотыкаясь каждый раз на ровной поверхности…»
ПОЭЗИЯ
Елена Михайлик
«Загнали случайное существо в ядовитое вещество, / Согласия не спрашивали – перебьется, еще чего. / И каждый примерно футбольный тайм (равный нашим четырёмстам) / Заглядывали, справлялись – как они там? / А потом отвлеклись, не до того, не вспомнили, даже когда из угла / Подплыло невидимое вещество, разъедающее дотла. / И вошедший следом распахнул рот и сказал: я пошел, с дороги вcем напишу, / А этот со мной – его зовут кислород. Что я делаю им? Дышу».
Люба Макаревская
«Заболеть / умереть / расцарапать / кожу ядовитым / коготком желания / ради обморока / знания // О новой системе / рук / губ / пространства / о робком плаче / послушания // В усеченном / одним только / усилием воли / огне».
Виталий Мамай. Зимнее для кларнета с мартини
«на Вечно живых, / в доме, где Военторг, / мечется рыжий вихрь, / в пальцах моих ток, // корчится новый мир, / старый уже мёртв, / запах её мирт, / тело её мёд, // город давно спит, / лунный блестит хром, / водку сменил ром, / мог бы сменить спирт, // первый троллейбус в пять, / выйду – авось мой… / Стикс, поверни вспять / в восемьдесят восьмой, // в лето, где рыжий вихрь, / в лето, где в пальцах ток / на Вечно живых, / в доме, где Военторг».
Наталья Ключарева
«…Заныриваю в твои потайные гроты / Ищите меня с собаками – не найдете, / Вынюхивайте сквозь тучи гончими псами, / Меня в этом мире нет, убедитесь сами. // И в том, впрочем, тоже нет, и в другом, и в третьем… / Просто я путешествую вокруг твоего света, / В темноте обвожу по контуру твой полюс. / И пока в мире есть твой свет, я не успокоюсь».
Наташа Денисова
«едет скорая. раны всковырнем, / весенние раны наши. / их оставила ты любовью своей, наташа, / беспощадной, звериной, тонкой, / оголтелой любовью своей, / похожую на глаза ребёнка, / забытого в супермаркете. // и остались здесь только март и мы / под моргающим фонарем. / мы любимы и мы никогда не умрем, / мы любимы и мы никогда не умрем».
Тариэл Цхварадзе
«Пространство тонет в сигаретном дыме, / под потолком пульсирует мигрень, / здесь женщина в одном и том же гриме / неделю ищет собственную тень. / Мелькают кадры фильма на экране, / мундштук приклеен накрепко к руке, / она читала много о нирване, / но находила счастье в коньяке».
В СВОЕМ ФОРМАТЕ
Сергей Боровиков. Запятая–4. (В русском жанре–64)
«Чуть ли не наизусть помнил бунинский «Речной трактир», и вдруг вот где – “Пока старый половой Иван Степаныч ходил за шустовским, он рассеянно молчал. Когда подали и налили по рюмке, задержал бутылку на столе и продолжал…” – остановился. Как понимать: задержал бутылку на столе? Только так, что официант на распоряжение гостя “Иван Степаныч, шустовского…” приносит бутылку и, налив по рюмке, собирается её унести. Сейчас-то официант спросит: сколько? и столько принесёт. А ещё Бунин не стал тратить слова на объяснение того, что герои будут и дальше пить, сообщив это словами “задержал бутылку на столе”…»
Михаил Бару. Невидимый зинзивер
«…А если бы была у нас по-настоящему культурная страна, то все писатели ценились бы так же, как футболисты или хоккеисты. Сидишь ты себе в какой-нибудь Тамбовской губернии в каком-нибудь Моршанске или Мичуринске и пишешь за районный писательский клуб “Лорх” или “Синеглазка”. Пишешь, пишешь… и вдруг раз! Тебя перекупает Костромская или даже Московская область. Глянулся ты секретарю их областного писательского клуба на чемпионате России по писательскому троеборью. Сулят тебе трехразовое или питание, рюмку водки перед каждым обедом, бутылку по выходным и каждый год путевку в областной дом творчества…»
ПРОСТРАНСТВО ТЕКСТА
Дмитрий Кузьмин. Другие
Поэзия Украины сегодня
Наталия Черных. Новые точки координат
Две книги издательства НЛО
ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА
Александр Марков. Крона красоты
О кн.: Владимир Полетаев. Прозрачный циферблат: стихотворения, переводы, эссе, письма
Григорий Стариковский. Булавка боли
О кн.: Валерий Черешня. Узнавание
Наталия Черных. Перемена курса
О кн.: Геннадий Каневский. Всем бортам
Андрей Пермяков. Другие, интересные
О кн.: Альманах современной удмуртской поэзии
Марианна Дударева. На пороге бытия
О кн.: Елена Трубецкова. «Новое зрение»: болезнь как прием остранения в русской литературе XX века
ИЗ ПЕРВЫХ РУК
Валерио Грутт. Из книги «Я трезвонил тебе»
Перевод с итальянского, вступление Татьяны Грауз
ЖИЗНЬ ХУДОЖНИКОВ
Михаил Аржанов (1924–1981). Из дневников и писем (1952–1981). Публикация, вступление, примечания М.А. Богадельциковой
«……Вчера в Саратове было совершенно невероятное событие… Появилась группа людей, которые сразу выдали себя. Это были – художники из Москвы. Люди разных возрастов, много женщин. Начали восторгаться Петровым-Водкиным, Кузнецовым, Борисовым-Мусатовым и т.д. и упросили… показать “запретных” художников. Она вытащила им Машкова, Лентулова и др. из запаса. Словом, мы познакомились, они пригласили нас на пароход посмотреть их работы. Когда мы пришли, оказалось, что все они (почти поголовно) абстракционисты, кубисты, одним словом, левые. Невероятно то, что они четвертый год работают в студии, организованной художником Белютиным в Москве, второй год снимают пароход и плавают по Волге. Живут коммуной, работы все вместе валят в одну кучу, готовы со всеми поделиться своими достижениями. Это так было неожиданно, тем более что в Москве я ничего не слышал о них…»
АРХИВ
Алексей Голицын. «Репрессии я считаю преступлением». Поэт Лелевич в саратовской ссылке
«В истории диссидентского движения Саратов выделяется среди прочих провинциальных городов СССР благодаря двум факторам. Во-первых, еще с 1920-х годов поволжский центр служил традиционным местом ссылки московских и питерских уклонистов. Во-вторых, в 1969 г. получило широкую огласку дело Группы революционного коммунизма, которую создали студенты Саратовского юридического института и Саратовского государственного университета. Молодые люди обсуждали политические проблемы, разработали устав и программу своей организации, а главное – размножали самиздатскую литературу и поддерживали связь с инакомыслящими из других городов СССР. Принято считать, что саратовская Группа революционного коммунизма – явление уникальное, однако у нее нашлись предшественники, причем в стенах того же вуза – СГУ им. Чернышевского…»